— Я уж подумал, про меня все забыли и остаток жизни я проведу тут, — Месемер поднялся навстречу полоски света, запахнул халат, ночь прошла неожиданно хорошо, странно, он тут высыпался.

Биханг кивком поприветствовал его, отметил про себя, защитная клетка между светом и тьмой, повелитель позаботился о том, чтобы Месси не поранил себя по незнанию.

 — Твои комнаты наконец готовы, — протянул руку, направляя пленника, тот пытался сойти с дорожки света, его пошатывало. – Ты сможешь принять ванну, позавтракать, потом прийдут учителя и портные. Ты должен вписаться в наш мир, повелитель направил меня помогать тебе.

 Месемер с интересом смотрел по сторонам, пока они шли по широким залам, забавная архитектура, много золота, много лепнины, и тут же простые гладкие участки блестящего металла, как будто кто-то поставил модернисткие заплатки на антикварную ткань. «Шик постапокалипсис, что ему не понравилось в моей квартире?».

 — Это сленциум, сплав защитного металла, он дороже золота, — Биханг прислушивался к его мыслям, решил дать пояснения. – Фельта – очень древний дворец, его оборонительная система устарела.

 — Поэтому повелитель легко взял ее, — Месемер пользовался любым случаем восстановить историю места, это было важно, его дети отсюда.

 -Нелегко, — Биханг не помнил этого сам, он прибыл, когда Фельту уже начали перестраивать. Но про битву за дворец до сих пор ходили легенды. – Тут все было залито кровью врагов, они так и не сдались, хотя их император был уже мертв.

 — Император – это отец Феликса? – Месемер не помнил, откуда он это взял, так, сложилась смутная картина со слов императора и ребят. Биханг молча кивнул. – А теперь повелитель хочет, чтобы Феликс правил вместе с ним? – Усыновить сына врага, потомка древней династии, пытатся вернуть ему трон, интересная у повелителя игра, жаль, пока непонятная. Вспомнил про Тая, вчера он не сообразил сразу, слишком устал. – Кстати, скажи повелителю, Тая нельзя оставлять одного, он сходит с ума. У нас так во время мирового турне получилось, может, ты помнишь?

 Биханг помнил, еще один случай, когда он страшно боялся за них, кивнул, отец знает, это было в его воспоминаниях, провел рукой по глазам, смахивая незаметные слезы, повелитель очень жестоко наказал эндо.

— Как Стелла? – Биханг не ответил, Месемер не стал спрашивать дальше, и так понятно, без изменений, они оба волновались за нее.

Биханг вместе с Месемером осматривал комнаты, они наконец пришли, удивлялся про себя, тихая часть дворца, высокий ярус, выход на крышу и на широкую террасу, с видом на сад. Старинные стены, современная мебель Китерры. Пять комнат, не считая помещений для слуг, похоже, повелитель позаботился, чтобы Месемеру здесь было хорошо, считал его больше гостем, чем пленником. Один нюанс, половина эндо отсюда максимально далеко, он не найдет дорогу сам. Биханг заметил небольшой отряд духов, и это хорошо, что есть охрана, он не сможет быть все время рядом, его остальные обязанности сына повелителя никто не отменял.

 — Мне придется покинуть тебя сейчас, скоро утреннее приветствие императора, — Биханг слегка поклонился, лучше бы он остался с ним, за завтраком он выпил только чашку чая. – Ты сможешь пока помыться и переодеться, слуги принесут тебе завтрак.

Месемер остался один, еще раз осмотрел помещения, приятное место, как на каком-то восточном курорте, тишина и покой, симпатичный сад, витая лестница вела с террасы туда, предлагала зависнуть под тенью деревьев, вкусная еда, он улыбнулся молчаливым слугам, они принесли подносы с едой и тут же удалились. «Отдыхай, Месси, ты это заслужил», после душа в чистой одежде тут вообще был рай, вспомнил всю нервотрепку последних недель, жалко, он не успел оставить никаких подсказок, Линден и остальным придется справляться без него. Хотя, за них он тоже не волновался, в этом месте это было нелепо. «Им сейчас хуже, чем мне», расслабился в широком кресле у окна, наблюдал, как красноватые перистые облака скользят по фиолетовому небу.

 Вернулся Биханг, он лениво развернулся, тут же вспыхнула тревога, что-то произошло, несчастный и злой вид, иначе не скажешь, Биханг молча присел к столу, Месемер оставил ему половину завтрака.

— Что опять случилось? – Месемер подсел рядом, Биханг сердито дернул головой, продолжил есть. – Хорошо, Биханг, потом расскажешь. Есть еще одна вещь, которую мне надо обязательно знать. – Биханг уставился на него, Месемер думал об этом все утро, спокойно продолжил. – Скажи, повелитель действительно любит Стеллу, Феликса и Тая? Считает их своими детьми, заботиться о них по-настоящему?

 — Какое это имеет значение? – Биханг вспыхнул, после сцены в тронном зале, он единственный из сыновей понял чувства Лаета, это была настоящая пытка, лучше бы они не вспоминали, остались в Китерре под присмотром Месемера, лучше бы он не возвращал их домой.

— Колоссальное, — Месемер улыбнулся, Биханг утром плохо соображал. – Если он действительно любит их, то моя миссия опекуна закончена. Дети вспомнили, кто они, вернулись домой, у них есть отец и братья, настоящая семья. Конечно, мне жаль, что они не вернутся в Китерру, не будут больше играть, но я могу с этим смириться. Главное, чтобы им было хорошо. – Биханг громко хмыкнул, ну да, вчерашняя сцена во дворе казней. – Конфликты отцов и детей – это классика жанра, Биханг. Вечная история человечества. Постараюсь помочь найти им общий язык, и все, я свободен от обязательств. Повелитель обещал не нападать на Китерру, он почему-то избегает ее. Так что, и с этой стороны все хорошо.

 — А ты сам? – Биханг уставился на Месемера, тот нарисовал настоящую идиллию, далекую от реальности. – Ты думал об этом?

 — Ну варианта всего три, — Месемер сложил пальцы. – Отправит меня обратно, крайне маловероятно, но все же возможно, оставит меня при дворе, придется как-то привыкать, осваивать новую работу, или убьет по-тихому. В любом случае, их это не коснется никак. Так что, Биханг, он любит своих детей?

— Он только что заставил Лаета сесть на трон своего отца, повелитель убил его родителей там, — Биханг выпалил это, ждал реакции. Месемер только печально кивнул, «шоковая терапия, понятно, каких методов придерживается повелитель». Биханг широко открыл глаза, действительно, это все меняло, Лает справился со своим детским страхом. – Он любит своих эндо, да.

— Но не вас, не своих настоящих детей, — легкий вопрос, Месемер сложил руки на коленях, парню пора выговориться, эта боль убивает его изнутри. – Расскажи о своем детстве, Биханг.

 — На Семитрии, моя мать оттуда, у него много дворцов и много жен во всех мирах, было много детей, — Биханг не ожидал от себя такого, он начал рассказывать, — я был живым богом, сыном повелителя, меня обожали, мне поклонялись. В шесть лет отец вызвал меня в Лангор. – Долгая пауза, Месемер не торопил его, по лицу парня было видно, тяжелые воспоминания. – Я думал, тут будет также. Вместо этого он не захотел даже видеть меня. Комнаты для юных принцев, то ли военная казарма, то ли школа-пансионат. Общая спальня, общий душ, все по расписанию. Встаем в пять утра, убираем кровати, зарядка, душ, завтрак, потом занятия. Отвлекаться нельзя, не успевать тоже, за это наказание. Потом обед, два часа занятий, единоборства, фехтования, теория и практика ведения боя, потом опять душ, и опять тренировки, мы должны уметь защитить себя. Вечером, ты уже валишься от усталости, делаешь домашнию работу. Нет времени поиграть, отдохнуть, расслабиться. И так каждый день, без выходных и праздников. Кто не выдерживал, тех лишали статуса сына повелителя, отправляли куда-то, возможно, убивали, я не знаю. – Биханг сглотнул, комок в горле, он все время боялся увидеть утром еще одну пустую кровать, их забирали ночью. – Через год расписание поменялось. Меня допустили ко двору, помню, как я надеялся, он заметит меня и все измениться, я не зря так старался весь год. – Грустно усмехнулся, тот первый семейный обед, когда он впервые увидел эндо, тут же возненавидел их. – За обедом все сидели по старшинству, рядом с повелителем сидели эндо, он разговаривал только с ними, улыбался им, даже не заметил меня.

Месемер мысленно чертыхнулся, если хочешь лишиться любви детей, то лучшего способа не найти, повелитель нарывался.

-Много покушений, Месемер, его многие из нас ненавидели, — Биханг пожал плечами, ему никогда не удавалось ненавидеть отца, — Но многие умерли, выполняя его задания, он не щадил нас, бросал на самые трудные дела. Мы помогали ему править. — Он легко признался, это тоже было правдой. – Конечно, с того момента, как я сел за общий стол, все поменялось. Мне выделили комнаты, роскошные, выделили слуг и собственный двор, учителя теперь приходили сами, внимательно следили за моими успехами, больше никто не смел меня наказывать. Законный сын императора, мне снова все поклонялись. Второй после бога, — Месемер не понял, пришлось объяснить старую формулу. – Сыновья императора- вторые после бога, эндо – первые, бог- сам император, такая тут иерархия. Можно было все, главное, выполнять свои обязанности. Любая моя прихоть исполнялась, любое желание считалось законом. Вседозволенность многим ударила в голову, из-за этого умерло еще несколько моих братьев.

 — То есть, сначала вам все запрещали, а потом вдруг начали баловать, — Месемер поежился, страшное дело, а не система воспитания, ни один ребенок не способен справиться с этим сам. – Как воспитывали эндо?

 — Повелитель ими занимался сам, — Биханг скривился, и этот туда же, ты выкладываешь ему душу на блюдечке, а его интересует только эта троица. – Старался все свободное время проводить с ними, сам учил их летать на энгиаддах, это я помню, — еще одно воспоминание, Биханг смутился, он стоит на крыше дворца, с завистью наблюдает как повелитель помогает Лаету, тот ненамного старше его был тогда, сесть в седло, сам проверяет его ремни безопасности, улыбается, треплет по волосам. – Я их ненавидел тогда, не понимал, что значит быть эндо. Мне казалось, они такие же как мы, только им повезло больше, отец любит их. Но эндо помогали ему побеждать, тогда еще отдельные провинции Лангора сопротивлялись, длинная череда побед. Они могли больше, чем любой из нас. – Откинулся в кресле, надменная улыбка, Месемера задел его рассказ, в его жалости он не нуждается. – Так что, Месемер, сам решай, будет ли им хорошо тут или лучше им снова сбежать.

— Я не знаю, — Месемер развел руками, случайно скинул пустую чашку на пол, она разбилась с громким звоном, он окончательно смутился. – Откуда мне знать, Биханг. У вас жестокое общество, завоевателей, жестокие порядки и нравы. Одному из вас предстоит править, после смерти отца вы начнете бороться за власть, убивать друг друга. Такое воспитание, на мой взгляд, жуткое, дает вам больше шансов. И разве я сам хороший отец? Я вижу своих сыновей раз в месяц, когда вырываюсь с работы. Для них это тоже травма. Идеальных родителей не бывает.

 — А как же эндо? – Биханг не выдержал, подался вперед, от ответа Месемера зависело все, он столько лет мечтал, чтобы тот стал его отцом, и ведь так просто, надо было остаться вместе с ними тогда, внушить им, что они – одна семья. Тогда бы Месемер усыновил и его. – Ты же их любишь.

 — Они приносили мне деньги и нуждались во мне, — Месемер улыбнулся, очевидно же. – Постоянно ставили перед мной неразрешимые задачи. В каком-то смысле их уязвимость была их силой, ими надо было постоянно заниматься. Я отвечал за них, я к ним привязался, я полюбил их, как своих родных. – Вспомнил их разговор, утро в офисе, ребята хотели жить собственной жизнью. – Но, Биханг, я был готов отпустить их уже тогда, взрослые дети должны встать на крыло, вылетить из гнезда, жить самостоятельно. После конкурса мы разрывали контракт, я не собирался вести их дела дальше, они это знали.

— Списал бы их со счетов, перестал бы общаться? – Биханг скептически поджал губы, сейчас Месемер обманывал себя.

— Раз в месяц, думаю, обедали бы вместе, — Месси легко признался в этой слабости, он все равно присматривал бы за ними, сила привычки. – Возможно, вместе бы отдыхали. Люди привязываются друг к другу, это нормально.

 — Повелитель не такой, — Биханг вспыхнул, нормально в Китерре, он жутко скучал по тому миру, хотел вернуться туда, он так и не дал себе шанса, на дом, на семью, на любовь. Охота за эндо и борьба за деньги и власть, вот и все, что ему досталось. Теперь он может об этом только мечтать. Признался, еще один ответ на тот же вопрос. – Но он привязан к ним, это правда. Так же как и я, я десять лет был рядом, следил за вами.

— Осталось понять, как к ним относятся твои братья, — Месемер заметил реакцию Биханга. – Понятно. Тогда что ты делаешь тут, парень, когда их надо охранять?

 — Повелитель приставил меня охранять тебя, — Биханг смутился, Дзеньо остался в тронном зале, сегодня у него не будет еще одного брата.

— Справлюсь сам. Ты вроде говорил про учителей? Мне будет чем заняться. – Месемер встал, потянулся, без языка он заперт тут, не сможет быть полезным своим ребятам. – Беги и выясни, как там дела. Вечером расскажешь.

 — Слушаю и повинуюсь, — Биханг вскочил на ноги, шутливо поклонился, улыбаясь, вот ведь тип, Месемер, смеет ему приказывать. Но их желания совпадали. – Позову твоих учителей. Занимайся, Месемер, дураки и слабаки тут не выживают.

 — Понял уже, вали, — Месемер ласково проворчал, несчастный парень этот Биханг, жутко страдает без отца и нормальной семьи.

-Биханг? А-а, это ты, — Месемер задремал в кресле у окна, день был тяжелый, слишком много информации, слегка побаливала голова, и слишком мало, тут не было интернета, новостей, сплетен, рейтингов, всей этой сладкой и привычной суеты большой паутины, когда любое, пусть эфермерное, событие распространяется со скоростью света, задает общий пульс жизни. Этого безумно не хватало. – Ты не боишься, что кто-нибудь из твоих детей убьет Феликса или Тая? Нервы-то у парней не железные.

 — Вижу, ты быстро учишься, — повелитель уселся в свободное кресло, посмотрел на последние лучи заката, поздняя ночь уже, но тут так было всегда, свет редко полностью покидал Лангор. Выдохнул и расслабился, кажется, лень Месемера заразительна, события дня начали отдаляться. – Двое из них хотели, теперь заботяться о них. Я, конечно, приказал, но они сами… -Широко зевнул, закрыл глаза, человека рядом можно не опасаться, можно и подремать.

 — Как их зовут? – Строгий и требовательный голос, повелитель открыл глаза, просыпаясь, он не понял вопроса. Месемер сердито продолжил. – У твоих детей есть имена. Я хочу, чтобы ты их назвал.

 — Нарываешься, — повелитель предупредил, замер, пытаясь вспомнить, имена всегда ходили вместе с ними, увидешь сына и вспомнишь. – Биханг, он из Семитрии, сейчас самый младший. Дзеньо, он тоже оттуда, только он старший, другая жена. Потом Рахус, этот местный, потом… — нахмурился, как-то же их зовут, на самом деле, человек задал нелепый и болезненный вопрос. – Еще есть Селистан, он тоже отсюда, из провинции Аврап, кажется. Потом… — попытался вспомнить хотя бы лица, он же весь день видел их. – Кангари и Семайн, оба с Фаленоссы, но из разных миров. – Увидел его следующий вопрос, сердито добавил. – Имена мертвых сыновей я не помню, зачем помнить имена мертвецов, это лишняя информация.

— Значит, ты все-таки любишь их, раз за десять лет не забыл их имена, — Месемер встал, потянулся, надо бы сделать крепкого чаю, предстоит очередной разговор по душам. Охнул, повелитель вонзил в него коготь, притянул к себе, всматриваясь в его разум.

— Ты зря сомневался, — Повелитель отпустил его, пусть сделает чай, пора привыкать, еще почему-то обидно, человек сомневался в нем, не верил его словам. -–Что ты хотел сказать? Я вижу твою мысль, но не могу прочитать. – Добавил, удивленный. – Странно. Ты – странный человек, Месси.

— Что я на твоей стороне. Ребята вернулись домой, тут у них есть законный отец и братья, настоящий дом. Им стоит остаться тут, незачем возвращаться в Китерру. – Месемер поставил чайник на горелку, скептически хмыкнул, он совсем его не боялся. – Еще бы ты не учил детей плавать, топя их как малых котят. Вообще удивительно, что кто-то выжил и остался рядом с тобой. Или ты собираешься получить партию новых?

 — Нет, я больше не экспериментирую со своей кровью, она проклята, — Повелитель тоже встал, пошел за ним следом, он хотел быть поближе, осуждение без осуждения, так не бывает. Вспомнил, зачем пришел. Вспомнил заготовленную фразу, нелепо как-то. – Я хотя бы чему-то учил их. Ты, Месси, и с этим не справился. Сегодня я был неуверен, что Лает вообще умеет читать. Парню предстоит править, а он не понимает простейших вещей. Любой мой сын справился бы лучше.

Неожиданная мысль, он замер, наблюдая как Месемер заваривает чай. Он привык думать, что эндо во всем превосходят его детей, сегодня оказалось, что это не так. Любой, даже неженка Селистан, справился бы лучше Лаета. Похоже, Презис опять прав, почувствовал, как накатывает злость, почему именно Лает и Анту ненавидят его? Их он никогда не обижал, сам воспитывал их, не топил как котят, нелепое сравнение прицепилось.

 — Значит, ты выбрал Лаета на роль императора? А он-то знает? – Еще один дурацкий вопрос, повелитель тихо зарычал, Месси допрашивал его. Еще стало видно, Биханг проболтался, рассказал ему много чего. – Сегодня ты смертельно рисковал. Шоковая терапия непредсказуема, знаешь?

 — Они справились. – Повелитель вдруг улыбнулся, Месси сейчас говорил как Презис, хоть это в этом человеке было понятным. – Анту сбежал из клетки, не впал в депрессию, нашел себе нового друга, Рахуса. Лает сел на трон своего отца, понял, как надо презирать окружающих. Приказывает Дзеньо как своему слуге. Сегодня все вышло хорошо. – Вернулся к главной теме, кажется, Месемер опять отвлек его. – Но меня беспокоит их образование. Как ты учил их там, в Китерре?

 — Как обычно, — Месемер разлил чай по чашкам, задержался сделать глоток, повелитель нащупал его слабое место, деток всегда было не загнать в класс. – Они репетировали каждый день, по многу часов подряд. Но я их не заставлял, они сами хотели. В перерывах занимались с психоаналитаками и частными учителями. Они знают все, что им хотелось узнать. Для нормальной жизни вполне достаточно.

 — Поподробнее, ты что-то скрываешь, — повелитель помощился, Месемер заварил черный чай, горький вкус бодрил и раздражал.

— Ну, в школу они не ходили, — Месси смущенно хмыкнул, да, его упущение. – У нас есть обязательный минимум, называется школа. Двенадцать лет жизни коту под хвост. Когда я их нашел, они лежали в реабилитационном центре, что-то среднее между психушкой и санаторием, — еще два новых слова, повелитель старательно вглядывался в чужие воспоминания. – Там, конечно, были учителя, но учили их так, несерьезно. Основная задача была другая, научить есть, пить, передвигаться, ориентироваться в пространстве, стать более-менее нормальными. Читать, писать и считать, между прочим. А дальше все закрутилось, началась их музыкальная карьера, они очень быстро стали большими звездами. Географию учили в мировых турне, науку – перебирая плинты и остальную технику, искусство и историю – во время обязательных мероприятий, типа открытия выставки в музее. Я пару раз предлагал пригласить специалистов прочитать им курс. Иногда они соглашались, но курсы выбирали сами. Так что, они немного знают литературу, стихи в-основном, историю кино и комиксов, немного экономики. Очень хорошо знают историю и теорию музыки, вот и все.

 -Любознательность? – Повелитель представил это, Месемер потакал всех их слабостям, непозволительно для опекуна.

 -Смотря какая, — Месемер нехорошо усмехнулся, поможет им это в Лангоре, как же. – Ты плохо знаешь нашу культуру. У нас важнее знать не историю и политику, а в каком ресторане вкуснее готовят мясо, какую одежду носят в этом сезоне и когда выходит очередной фильм на экраны. Я даже гордился, что они выше этого, мало обращают внимания на суету ежедневности. Стелла иногда читает, книги выбирает сама, парням подавай комиксы. Все, что надо, они узнают от меня или от друзей, иногда по телеку что-то полезное скажут.

 — Кошмар, — повелитель увидел тот мир, Китерра пугала, настоящих ценностей там не осталось, ее следовало бы уничтожить, чтобы зараза не распространилась дальше.

-Вот только не надо, — Месемер вдруг разозлился, повелитель осуждал их образ жизни, он вдруг увидел его мысли. – Не надо осуждать то, что ты не понимаешь. И уж тем более, тут же уничтожать. Немного терпимости, пожалуйста, иначе и я бы посчитал тебя дьяволом, а здешную жизнь – адом. Ребята, все трое, были профессиональными музыкантами, знали все, что им надо знать. Писали шикарную музыку, отлично играли на всех инструментах. – Новая мысль, он вспомнил, как удивился, настолько профессиональный звук у никому неизвестных ребят. – Кстати, как получилось, что они так хорошо играют? Я получил уже готовый материал.

 — Музыка входит в обязательное образование любого дворянина, — Повелитель вздохнул, это уже была его слабость. – Они увлеклись ею, я не возражал, собрал им лучших музыкантов со всех миров. Они были счастливы, когда играли, мне это нравилось. Конечно, я не думал, что это серьезно, тут это их увлечение не мешало их работе, побеждать и править.

— А им это нравилось, побеждать и править? – Месемер на всякий случай поставил чашку на стол, вжался в кресло, опасный и очевидный вопрос. Повелитель вздохнул, опять человек повторил вопрос Презиса, даже интонации те же. – Или ты просто их заставлял?

 — Эндо должны править, для этого они рождены, — повелитель усмехнулся, профессиональные музыканты – те же рабы, в лучшем случае, слуги, убогая судьба для его детей. – Нравиться им это или не нравиться, меня не должно волновать. Лает должен стать императором, Анту и Астар его щитом и мечом. – Растерянно спросил. – И как мне теперь их заставить? После твоего бездарного воспитания?

 — Ты хочешь идеальных детей, -Месемер тоже вздохнул, разговор затягивался, начинало клонить в сон. – Чтобы они реализовали твои мечты. Так не бывает.  Люби их такими как есть. Можешь их ненавидеть за то, что они не идеальные. Это уже неважно. Даже если ты заставишь Лаета принять власть, он не удержит ее, будет целыми днями сочинять музыку. Скорее всего, сбежит из Фельты куда подальше. Тебя-то уже рядом не будет, чтобы его заставить.

— Что ты сделал с моими детьми, негодяй? –Повелитель вцепился в Месемера, горькая правда, он уже понял это сам, злился на себя, на Лаета и на этого человека, он испортил его детей. Месемер повис в его руках безвольной тряпкой, даже не пытался вырваться или сопротивлятся. Повелитель отбросил его обратно в кресло.

 — Вырастил их вместо тебя, — Месемер слабо улыбнулся, извиняясь. – Я же не знал, что у тебя на них планы, просто делал все, как лучше для них. Извини, господин, это вышло случайно.

 — Ну и что мне теперь делать с твоим «случайно»? –Злость резко прошла, на этого человека почему-то не получалось сердится. Повелитель аккуратно поправил свою чашку, она чуть не упала со стола.

 — У тебя есть и другие дети. –Месемер зевнул, невыносимая усталость, он был неуверен, что доползет до постели. – А вообще, иди спать. У нас говорят, утра вечера мудренее.

-Спокойной ночи, Месси, — повелитель сдался, улыбнулся на прощание, все люди одинаковые, любят спать, есть и разговаривать. И еще этот дурацкий чай.

Вышел и опять растерялся, куда теперь? Можно проверить Анту и Рахуса, прислушался, нет, этим двоим лучше сейчас не мешать, Анту почует его, и он его не простил, все еще сердит. Можно заняться делами, их всегда много, империя сама не управляет собой. Но после сегодняшнего дела его раздражали, как будто и они виноваты в том, что он потерял детей. Незаметно для себя оказался в чужой спальне, осторожно прошел к кровати, странно, спальня Биханга. Сел на кровать, рассматривая спящего. Биханг спал, приоткрыв рот, длинные волосы растрепались по подушке, ресницы закрывали пол лица. Он положил голову на сжатый кулак, свернулся клубочком, занимая только маленькую часть кровати, одеяло сползло с его плеча. «Младший сын, младше Лаета», повелитель поправил одеяло, положил его голову на подушку, она оказалась мокрой от слез, сын выглядел беззащитным и жалким. Огляделся, в комнате военный порядок, халат, это привычку он притащил из Китерры, аккуратно сложен на спинке кресла, на столике чашка остывшего чая и стопка бумаг, сын поработал на ночь глядя. Повелитель попытался вспомнить, насколько младше. Кажется, Лаету было уже шесть, когда Биханга привезли во дворец. Значит, сейчас ему восемнадцать. Значит, он отправил девятилетнего мальчишку спасти эндо от своей ярости, вернуть их домой. «Как же ты справился?», он наклонился поближе, бесполезно, смутные и тревожные сны, никаких воспоминаний. «Как же ты выжил там, преуспел и смог их мне вернуть? У тебя же не было заботливого папочки, который баловал бы тебя», настоящая загадка, повелитель печально усмехнулся, кажется, он не знает всех своих детей, Месси прав, обвиняя его. «Допросить его сразу после утреннего совещания», еще одна строчка и в так перегруженном плане.

Представил завтрашний день, опять Лает тупит над бумагами, боится и ненавидит его, тихо зарычал, оглянулся, он стоял на плоской крыше, холодный ветер и темнота вокруг, только один далекий луч света, бесконечные равнины Лангора, мысленно он видел их все, тянутся до самого океана.

 — Учили географию во время турне, — эта была идея, повелитель вцепился в нее, обычные учителя здесь не справятся, слишком много драгоценного времени они потеряли. И не может быть, чтобы они забыли все, чему он их учил. Просто не хотят вспоминать, для них это значит смириться с Лангором. Значит, пусть вспоминают иначе. Быстро составил послание, тонкая вязь букв вспыхивала и гасла, Рахус утром должен прочитаь его, подготовить Анту.

 Повелитель закрыл глаза, теперь можно и туда, где он хотел и боялся оказаться весь день, сел в приготовленное кресло у лечебного кокона Астар. «Моя звездочка не вернется сама, братья должны позвать ее», закрыл глаза, даже в темноте ее бледное измученное лицо пугало его.

Рахус налил еще, себе и ему, Анту требовательно протянул стопку, выпил залпом, скривился, тесса тоже не помогала, полдня рядом с эндо, и он снова хочет убить его.

 — Выпивка тут что надо, — Анту растянулся сразу на двух креслах, положил длинные ноги в тапочках на спинку одного из них, Рахус хохотнул, чертов эндо, кажется, алкоголь не берет его. – Что тебе не нравится в моем плане, Рахус? Как твоя женщина я смогу спокойно перемещаться по всему дворцу.

— Для начала, я не вижу плана, — Рахус представил это, наложницы от ревности сойдут с ума, еще этих драк не хватало, Анту поразительно шли женские тряпки. — Ну станешь ты еще одной придворной дамой, что это тебе даст? Предвижу неприятности. К Лаету ты так не подберешься, повелитель держит его рядом с собой, даже ночью, — Анту грустно кивнул, первая неприятная новость, повелитель не спускает с Феликса глаз, приставил телохранителя, Дзеньо – крупный и сильный парень, с таким просто так не справится. – И ты будешь привлекать всеобщее внимание, никто тут не пропустит свеженькую красивую даму. Уже завтра вечером тебе будут петь серенады, дежурить под твоим окном, слагать стихи в твою честь.

Анту поморщился, он был низкого мнения о местных талантах, кажется, придется отказаться от веселья. А идея все-таки хороша, сделать бы песню про смену гендерных ролей, представил Стеллу с накладными усами, зря, резко захотелось плакать, она так и не пришла в себя.

— И потом, Лает вполне себе ничего, справился, — Рахус вспомнил, во время совместного ужина, еще один неизменный ритуал, Лает сидел спокойный и надменный, его презрение накрыло их всех. Добавил вкрадчиво. – Может, не надо его спасать? Отсидишься тут, раз ты не можешь один, а к концу наказания вернешься туда. Вроде, ты никуда и не уходил. Встретишь его спокойным, вроде ты его победил, наказание на тебя не подействовало.

 — Что он тебе предложил? – Анту откинул голову на спинку кресла, волосы все еще мокрые, жутко не хватало фена, спросил спокойно и жестко. – Рахус, может я и псих, но я не дурак. Меня вытащил один человек, в кабинете ждал другой. Ты виделся с отцом. Что он сказал тебе?

— Что ты можешь не возвращаться в клетку, раз тебе это так тяжело. – Рахус выдохнул, скрывать мысли от эндо оказалось неожиданно трудно. – Но он хочет сохранить видимость наказания, ты должен быть там, когда он придет за тобой. Все остальное время ты свободен развлекаться как хочешь, лишь бы подальше от Лаета. Я должен присматривать за тобой. Если все будет хорошо, он не убьет меня.

 — Ну смерть тебя как раз не беспокоит, — Анту фыркнул, вот у отца отличный план, и волки целы, и овцы сыты, позаботился обо всех. Повернулся к брату, протянул ему пустую стопку, вторая бутылка подходила к концу. – Прикольная у тебя библиотека, брат, я тут порылся, пока ты уходил по делам. Тысячи способов покончить с собой, история великих самоубийц. Две недели прятаться в комнатах психа, стремно как-то.

— А мне не стремно? – Рахус вскочил с дивана, дернул кресло, Анту охнул, стукнулся ногами об пол. – Пьешь мою выпивку, носишь мои тряпки, ванну мою превратил черт знает в что, после тебя сутки придется убираться. Если бы я знал, что так влипну, не за что бы не полез туда. За две недели ты окончательно бы свихнулся, убил бы себя сам. Теперь вот возись с тобой, я что – твоя нянька?

 — Нянюшка Рахус, — Анту пропел это, улыбнулся, у брата стал совсем бешеный вид, детским голосом продолжил. – Нянюшка Рахус, я кушать хочу. С завтрака ничего не ел. И завтрак не ел. – Рахус зарычал, схватился за ножны киата, неожиданно улыбнулся в ответ, он тоже был голоден, за ужином не принято было много есть. Анту крикнул ему в спину, Рахус заторопился из комнаты, заказать еду. – И тессы еще захвати.

Анту остался один, всего несколько минут, чтобы подумать. Скрестил пальцы, Месси всегда делал так, повышает концентрацию. Происходило невероятное, повелитель пощадил его, освободил от наказания, кажется, даже не сердился на него. И Лаету, похоже, тоже не угрожает опасность, Рахус рассказал, Лает совсем не справился с делами, повелитель злился, но не наказал его. «Сразу не наказал, накажет потом», Анту справился с приступом страха, картинки, одна страшнее другой, пролетели перед глазами. «Меня же он запер, хотя все знал», вцепился в ручки кресла, кроша их, утренний приступ безумия был ужасен, он не захочет снова испытать его. «И не надо, вот ведь, и няньку приставил».

Вернулся Рахус, с тоской посмотрел на разрушенное кресло, еще одна антикварная вещь на свалку, такое впечатление, что у него в гостях дикий зверь без клетки, а не тощий парень. Сел в кресло напротив, лицо Анту пугало, странный блеск в глазах, кажется, придется связывать брата.

— Может, он все-таки любит нас? – Рахус расслабился, эндо не сходил с ума, просто он плакал. Анту сложился в кресле целиком, поджал ноги под себя. – Не может. Любит осел морковку.

— Вот сейчас я не понял, — Решил уточнить, Анту куда-то проваливался, от него шла тяжелая энергия. – Про осла и морковку.

 — Что тут непонятного? Мы для него просто еда, он все детство жрал нас, — Анту потряхивало, хотелось спрятаться от воспоминаний. – Больше всего ему нравился Лает, иногда он часами мог есть его. И ничего не поменялось, он опять держит Лаета при себе, мучает его.

 — Как это? – Рахуса затошнило, он не хотел узнавать эту сторону жизни эндо и отца.

— Ну, он доводит тебя до точки, ты взрываешься, потом он дотрагивается до тебя, вроде, хочет успокоить. И ты начинаешься куда-то падать, бесконечная пустота, постепенно отключается сознание. – Анту рассказывал, как было, внезапно хорошо, что брат слушал его. – Потом приходишь в себя, и все, он снова заботливый папочка, беспокоиться о твоем состоянии, пичкает всякими сладостями. Он и музыкой нам разрешил заниматься, потому что ему так вкуснее было. – Анту вдруг сообразил, поднял голову, уставился на брата. – А что, с вами не так? Вас он не жрал?

 — Никогда, — Рахус попятился, опять мелькнула опасная мысль, эндо надо убираться отсюда, всем троим. – И Астар? – Анту кивнул, повелитель не щадил и Астар. Рахус вдруг вспомнил, эндо тут не было десять лет, бедный отец, он умирал с голоду. – Как же он выжил без вас?

 — Ты что, на его стороне? – Анту яростно сверкнул глазами, вот так и открывай душу первым встречным. – А о нас ты подумал? Каково было нам?

— Я люблю отца, —  простое признание, Рахус сел рядом с Анту, осторожно дотронулся до его плеча, теплая и приятная энергия, вот что так жаждал отец, он бы и сам… — А он любит вас. И не только как еду. Иначе рассадил вас по грядкам и приходил только поесть. Он унизился, чтобы вы признали его отцом, он унизился, чтобы спасти вас. Мы все осудили его, непозволительная слабость, я хотел убить тебя, чтобы защитить его от вашего влияния. – Последний довод, он почти упрашивал, это было уже в его воспоминаниях. —  В вашем детстве ведь было что-то еще, хорошее? Кроме этого.

 — Было, — Анту неохотно признался, повелитель и тогда стыдился этой слабости, они всегда это знали. – Мы думали, он – наш настоящий отец, для родителей это нормально, беспокоиться за детей, воспитывать их, играть с ними?

— Никогда, — Теперь Рахус был готов расплакаться, с трудом справился с этим желанием. – Он просто не обращал на нас внимание, еще одни послушные слуги. Анту, я с удовольствием поменялся бы с тобой местами, позволил бы ему меня жрать, только бы знать, что он меня любит. Мне всегда казалось, что смерть – единственный способ привлечь его внимание, оказаться у него на виду во дворе казней.

 — Как же ты выжил? Если так хотел, чтобы он убил тебя? – Анту испугался, дотронулся до брата, забирая его боль.

 — До сегодняшнего дня я ни разу не смог нарушить его приказ, — Рахус вцепился в остатки кресла, закружилась голова, стало легко и спокойно, он виновато улыбнулся. – Как ни пытался.

 — Чокнутые оба, — Анту поставил неутешительный диагноз, со стороны столовой раздались звуки, кажется, принесли их еду. – Есть и спать, день был адский. Завтра будем разбираться дальше.

 — Вот теперь это похоже на план, — Рахус помог ему встать, кресло тут же развалилось на части, пнул небрежно его ногой. – Постелю тебе на полу, может, хоть он выдержит твой темперамент.

Анту не заснул сразу, была одна вещь, о которой он не рассказал Рахусу, это касалось только его и отца. Лаета увели с вечера, всю ночь он ходил по комнатам, пил крепкий чай, боялся сорваться, боялся, что начнется приступ. Но он все время чувствовал его невидимое присутствие рядом, повелитель был там, сторожил его, боялся за него. Только утром, начинался рабочий день, ему надо было уходить, тихий шепот над ухом, он погладил его по волосам, ничего не забирая, неожиданно нежное касание, «Анту, сын, если начнется, просто позови меня. Я буду рядом». Он не позвал, в те несколько минут перед началом приступа, холодная липкая паника накатывала волнами. Не стал звать, это было как проиграть, как признаться, что он нуждается в нем, что ему нужен отец, жуткий и страшный, но близкий человек. И потом, после приступа, хотелось умереть, жаль, сил совсем не осталось, ему было не пошевелиться, он молча наблюдал, как повелитель проскальзывает тенью на потолке, просит его позвать и простить его. «Как это можно простить?», Анту вжался в матрас на полу, закрылся с головой одеялом, жуткое воспоминание, широкий луг, вдалеке крепостные стены Фастума, утро и вкус крови на его губах. Он встряхивается, капли крови смешиваются с росой, капают кровавым дождем. Вокруг все мертвы, его энгиадд взорван, дымящееся груда обломков, прямо по трупам к нему идет повелитель, его ноги едва касаются земли, ласково улыбается ему, обнимает. «Я доволен тобой, сын».

 — Как это можно простить? – пробормотал вслух, уже засыпая.